Если коротко: а кто ж его знает?
Подробности. Не спешите возмущаться и кидаться тапками в экскурсовода, ей самой грустно. Хорошо было ученым древности, когда естествознание, как и вся наука, были, по сути, частью философии. Умозрительные заключения не просто допускались – они были абсолютной нормой. Сказал Аристотель, что мухи восьминогие, а у женщин зубов меньше, чем у мужчин, значит так и есть. А ловить мух, пересчитывать лапки, и уж тем паче заглядывать в рот женщине – это все недостойно истинного патриция, и вообще, перепроверять – учителя не уважать! Чтобы вы понимали масштаб трагедии, только в 18(!) веке Карл Линей поймал муху и посчитал количество ног.
В средние века ситуация стала меняться, но очень медленно. Во-первых, обстановка не располагала: одно неосторожное движение или высказывание и тебя уже объявили пособником дьявола, еретиком и волокут на костер. Во-вторых, способы мышления и осмысления мира меняются еще медленнее, чем методы этого познания. Можно изобрести микроскоп, телескоп, магнитно-резонансный томограф, но для того, чтобы получить с их помощью ответы, нужно задать правильные вопросы и быть открытым к различным интерпретациям. Во времена Аристотеля не было недостатка ни в мухах, ни в женщинах, да и считать античные философы умели. Просто полагали, что это не нужно.
В эпоху средневековья появляются такие замечательные труды, как бестиарии. Их можно считать первым научпопом, хотя, откровенно говоря, это был больше «поп», чем «науч». Стремясь рассказать читателю о животных из заморских стран и не имея возможности наблюдать их воочию, авторы опирались на рассказы, а то и откровенные россказни «очевидцев», и сами не гнушались добавить чего-нибудь от себя для большей увлекательности и поучительности. Так и появились пеликаны, выпаивающие детенышей кровью своего сердца, леопарды, источающие гипнотический запах и ежики, заботливо несущие детям наколотые на иголки виноградинки. Некоторые выдумки оказались такими стойкими, что до сих пор ежиков, которые в природе отдают предпочтение насекомым и мелким позвоночным, изображают в мультфильмах с яблочками и грибочками на иглах, а в том, что страусы прячут голову в песок, и вовсе уверен каждый третий.
Иногда получить ответы на, казалось бы, простые вопросы оказывается весьма непросто. Это сегодня каждый школьник знает, что есть перелетные птицы и они каждую зиму улетают куда-нибудь на юг. А вот в средние века это не было так очевидно и были даже предположения, что ласточки ночуют в иле на дне водоема. Правда нашелся изобретательный человек, который «окольцевал» птицу красной ленточкой и, когда птица вернулась, увидел, что лента выцвела на солнце. Стало очевидно, что ни в какой ил ласточка не зарывалась, но где именно она провела зиму, осталось тайной.
Систематическое изучение миграций началось только в конце XIX века. Ганс Мортенсен в 1890 году начал на ножки скворцов прикреплять маленькие свинцовые пластинки, а после начал печатать на них данные с обратным адресом. Так удалось не только выяснить, что птицы возвращаются с зимовки на те же участки гнездования, но и установить, что зиму они провели в солнечной Испании. Впрочем, как вы понимаете, если бы птиц занесло туда, где не нашлось бы желающих написать ученому ответное письмо, мол «видели вашу птицу номер такой-то», то эту информацию получить было бы сложно. Сейчас с этим нет проблем благодаря компактным датчикам, которые позволяют отслеживать миграции по GPS. А вот проверить гипотезу, что перелетные птицы могут по очереди спать разными полушариями во время полета, пока не представляется возможным, как и получить данные о мозговой активности птиц в полете в целом: для этого нужны вживляемые датчики совершенно другого уровня.
Иногда препятствия поджидают и вовсе в неожиданных местах. Когда ученые взялись за изучение зебр, встал вопрос, как быстро отличать одну зебру от другой. Да, узор у всех разный, но попробуй сходу найти нужный объект в стаде из ста голов. Тогда натуралисты придумали метить зебр пищевым красителем: это безопасно, не влияет на поведение и решает проблемы. Всё бы ничего, но для хищников такие метки оказались прекрасным целеуказателем. Не проходило и пары дней, как подопытный образец съедали. Сегодня в этом вопросе вполне могут помочь нейросети: вполне реально изучать поведение по видеозаписям, распознавая животных посредством нейросети по уникальному узору.
В книге антрополога Роберта Сапольски «Записки примата» очень доходчиво расписаны тяготы полевого биолога, изучающего гормональную реакцию на стресс у приматов. Надо не просто регулярно брать кровь у нужных особей в определенных ситуациях, но еще и делать это так, чтобы сам забор крови не стал стрессом. Ведь когда лысая горилла в пробковом шлеме тычет в тебя иглой, это сложно назвать обычной ситуацией в обезьяньей жизни. И наконец, пока происходит забор крови, нужно следить, чтобы другие обезьяны не напали на тебя и на усыплённого товарища. А дальше надо сохранить образцы, обработать и верно интерпретировать результаты. Так что не удивительно, что по некоторым аспектам жизни животных оказалось проще сказать «ну, наверное, это так» и не утруждать себя экспериментами.
Вернемся к слуху лягушки. Провести серию опытов, чтобы выявить, на каком расстоянии она слышит, в принципе не сложно. Нужен стенд, датчики, которые смогут зафиксировать возбуждение участков мозга, ответственных за обработку звуков, и очень тихая комната. Правда надо будет повторять опыт на разных лягушках этого вида по несколько раз на каждой лягушке. После математической обработки данных, мы будем знать чувствительность слуха у этого конкретного вида. Останется проверить то же самое у еще примерно 700 видов, некоторые из которых живут в достаточно труднодоступных местах и хорошо прячутся, и вуаля, мы знаем, на каком расстоянии слышат лягушки. Возможно, когда-нибудь, кому-нибудь это очень понадобиться и он займётся этим вопросом, а пока это вопрос, по которому у нас «недостаточно данных». И он не единственный: мы тут как-то хотели посчитать, сколько тараканов нужно, чтобы унести среднего человека (не спрашивайте, зачем) и обнаружили, что никто не удосужился посчитать грузоподъемность рыжего таракана (или подсчитал, но не обнародовал результаты). Ничего удивительного в этом нет, при всех своих достижениях человечество еще очень многого не знает о себе и окружающем мире, а о некоторых вещах даже не догадывается, что не знает. Это не плохо: значит впереди ждёт еще много удивительных открытий! Главное помнить, что иногда сказать «я не знаю» намного честнее, чем пытаться придумать ответ. Все великие научные достижения когда-то начались с этого простого и такого важного «я не знаю»!
